Пёс Мишка

- Не пускай Мишку!!!Не пускай!!!Твою мама, давай что ж ты…..

Под смех мужиков, в клубах заиндевевшего духа, оттолкнув зазевавшегося Саньку машистым плечом, в крохотное помещение ВОХР ввалился крепкий пёс.

- Давай всё, - ржали мужики, - для тебя, Лукьяныч, ресторан затворился!Собирайся, «жена» опамятовалась!

Разметав машистой дланью табачный дым над импровизированным «рестораном»(три бутылки водки и банка тушёнки), хозяин с укоризной посмотрел на пса.

- Мишань, а Мишань?Шёл бы ты домой, а?Дай с мужиками посидеть, владей совесть?

Молящие нотки в голосе Лукьяныча вытребовали новейший взрыв хохота.

- Давай, это... Давай посмотрим ещё, кто кого на этот один, - пробормотал Лукьяныч и занял за столом стратегически неизменную позицию: подальнее от Мишки.

За окном мела пурга. Мужики, отсмеявшись, ещё пролили по одной. Пёс, возложив тяжёлую голову на машистые лапы, сквозь полуприкрытые бельма подглядывал за Хозяином….

Будто там рассуждал Полиграф Полиграфыч, будучи ещё Шариком?«Очевидно моя баба согрешила с водолазом»?Судя по Мишке, его баба согрешила со всем Балтийским флотом. И даже с кем-то из заезжих, с Тихоокеанского.
Мишкина мама тоже не ахнула мурлом в слякоть и влетев с полярниками на берега моря Лаптевых, вынудила выть в душевных пытках на полярное сияние не один-одинехонек десяток аборигенских лаек.
В всеобщем, Мишка вышел красавчик: могуч будто линкор, боек будто торпедный катер, и хитёр будто чукотский шаман. А ещё: огненно-рыжий.
Хозяина Мишка избрал себе сам: выбившись на свет Божий из уютного полумрака теплотрассы, по-щенячьи спотыкаясь и повизгивая, он, подчиняясь глубинным вывертам песьего сознания, направился прямиком к дверям здоровяка, балагура и по совместительству -водителя пожарного «Урала» - Лукьяныча.
Это была рок.

Лукьяныч, поначалу, алкал новообретённого питомца наименовать попросту и незатейливо: «Бл#ть».
После столкновения в мгле подъезда с кутенком, его какашкой и диким визгом, ничего другого в голову попросту не приходило. Однако как-то всё утряслось, и Мишка стал Мишкой(всё-таки лукавил капельку Лукьяныч: Перестройка была в самом жаре, и непросто пса он Мишкой наименовал, ох не попросту настолько...)

Летело времена, и под мерзлой усмешкой полярного сияния Мишка с Лукьянычем пережили многое: развал стороны и уход бабы, утрату работы и обретение новоиспеченной, утрату резона жизни и отыскание новоиспеченного. Все житейские перипетии Мишка выносил с нордическим спокойствием и моряцкой бесшабашностью: вкупе с хозяином жрал макароны, когда не было денег; привязчиво обнюхивал новоиспеченных подруг Лукьяныча – дабы никакая змеюка подколодная не разбила их уютный мирок; не теряя оптимизма вкупе с хозяином менял места работы в стремительно умирающем нордовом посёлке.

Вот всего Лукьянычу Мишкиного оптимизма не хватало: что-то в итоге в нём надломилось, и всё гуще и гуще резон жизни он стал находить на дне гранёного стакана.
Мишка вначале не разумел происходящего с хозяином, а впоследствии взялся маяться. Дудки, Хозяин не уходил в запой, не забывал покормить пса, в припадке пьяной злобы не срывал проблемы на Мишке… Он попросту стал… не такой… Логика Мишки была проста и прямолинейна, будто штык от «трёхлинейки»: Хозяина надобно спасать!

За окном мела пурга. Мужики, слегка встретив на бюст, бабахнулись в тары-бары-раста-бары: под бубнящий телевизор обсудили Ельцина, МММ, рост стоимостей, и ведомых баб. От баб беседа вернулся вновь к Ельцину и уже готов был свертеть к росту стоимостей, будто был оборван Лукьянычем

- Давай твою мать… - минорно пророкотал он басом и с младенческой обидой заглянул под стол...

Если наружно Мишка ассоциировался с красой и мощью флота, то внутреннему его содержанию могли бы рукоплескать стоя все великие полководцы истории. Мишка был гениален будто Наполеон в планировании, стремителен будто Брусилов в прорыве, и беспощаден будто Жуков в наступлении. Влезши в помещение и прикинувшись на времена ковриком, Мишка обождал, доколе внимание объекта атаки рассеется, и закончив обходной маневр с прорывом – опрятно зажал гроздь Хозяина своими клыками. Всё. Сидеть Лукьянычу было можно, жрать тушёнку сколько угодно – выпивать - фигушки.
Проверено.

Под смех мужиков Лукьяныч натянул шапку, кунтуш, и отворил входную дверь. Мишка озорными буркалами обозрел сконцентрировавшихся и, показав всем хвост колечком(эх, папка-лайка), чинно удалился с понурым хозяином в кильватере.

- А ведь настолько и не даст он ему выпивать, - заливались мужики, разливая ещё по одной.

А в буркалах таилась кручина... У них такового пса не было……