Ставь чай

Бабушку привезли к нам во вторник, когда я ещё был на работе. А вернувшись домой, завидел её, сидящей на диване и взирающей очередную бразильскую мыльную оперу. Она, будто и век, содержала в морщинистых десницах платочек, расшитый полевыми цветами, и с лёгкой усмешкой следила за бушующим с экрана вертуном ощущений. Бабушку привезли из больницы. Она с трудом ходила, с трудом болтала, временами негромко заливалась, бубня что-то себе под нос, временами вздыхала и взирала в окно, за каким ярко пылало знойное лето. Так же дробно она могла взговорить что-нибудь невпопад, а впоследствии взирать на тебя, будто на ненормального, не разумеющего простых слов. Либо попросту немотствовала, кумекая о чём-то своём. Её боготворимой фразой была – «Ставь чай». Именно её она повторяла гуще итого, когда вся дом собиралась ввечеру за одним столом и обсуждала приключившееся за девай. - Ужас какой-то, - ныла моя мама, наливая в тарелку горячий суп и устанавливая передо мной. – У нас на работе мымра взялась. Молодая и беспардонная. Не нравится ей, видаешь ли, когда мы медлительно ишачим, когда с обеда не вовремя приходим, когда отчёты на минуту задерживаем. - Ставь чай, - взговорила ей баба и улыбнулась. Мама выдохлось вздохнула и, покачав головой, садилась за стол и придвигала к себе тарелку с супом. - А ныне Наташу до слёз довела. За оплошку в отчёте. И ладно бы цифры ложные, а тут букву она проворонила. - Ставь чай, - болтала баба, убирая ложку в палестину. - Потом чай, мам. После ужина, - болтала моя мама, вновь возвращаясь к проблемам на работе. Я внимал её небрежно, норовя бойче отужинать и бежать в свою горницу взирать новоиспеченную серию боготворимого сериала. Даже батька что-то невнятно хмыкал, перевертывая газету и не обращая внимания на бурчание мамы. Так продолжалось до тех пор, доколе мама не находила благодарного слушателя и не переключалась на отсутствие внимания. - Вить!Ты можешь хоть один свою газету за столом не декламировать? - Ой, - морщился батька и, визгливо встряхивая газетой, демонстративно её убирал. – Одно и то же беспрерывно, Валь. Какая разница?Я же внимаю тебя. - Ставь чай!– серьёзно болтала баба. - Сделай уже бабе чай, - раздражённо болтал батька и, наскоро похлебав суп, уходил в горницу, где ему никто не мешал декламировать газету. - Сань, давай хоть ты что взговори, - выдохлось болтала мама, осмыслив, что домашние уже развелись. - Ставь чай. - Сделай бабуле чай, мам, - болтал я, убирая тарелку в раковину. – Прости, я выдохся ныне. Пойду к себе. Но чай бабе настолько никто и не вручал. Я замечал, что в таковские моменты она взирает свою мыльную оперу без усмешки. Лишь взирает на экран порожним взором и не теребит платочек в десницах. В пятницу я вернулся домой прежде всегдашнего. Виной всему Оля, моя барышня, с коей мы сговорились повстречаться в фокусе и сходить в кино. Но за час до сеанса, когда я уже взял билеты, Оля позвонила мне и доложила, что не придёт. Она дробно настолько ладила, а я примирялся с этим, обманывая себя мнимой опекой о ощущениях Оли. Как итог, я с трудом вернул билеты в кассу, после чего пошёл домой в истрепанных ощущениях, а когда пришёл, то завидел внимательный бабушкин взор и услышал её боготворимую фразу. - Ставь чай, - взговорила она и улыбнулась, когда я улыбнулся в ответ. - Сейчас сделаю, ба, - вздохнув, взговорил я и поплёлся на кухню, однако баба пошла вдогон за мной, держась легкой десницей за стену. - Ты куда? - Буду дожидаться чай, - откликнулась она, вытребовав у меня ещё одну усмешку, и присела на стул с подушкой, какую возложили особенно для неё. Я бойко сделал чай, налив в белокипенную кружку кипятка и, бросив заварку из ситечка, поставил напиток перед бабкой, какая вдруг покачала головой и отодвинула кружку в палестину. Тут я уже не вынес и, засев на закраина табуретки возле окна, потёр виски вздрагивающими перстами, а впоследствии вздрогнул, когда моей головы коснулась бабушкина десница. - Чай надобно с баранками выпивать, - взговорила она, улыбнувшись. – С печеньем, с пирожками и конфетами. Да. - Хорошо, ба, - хмыкнул я и, восстав с табурета, полез в шкаф за конфетами. Бабушка больно боготворила всегдашние леденцы, какие величала «долгоиграйками». Их я и отхватил, будто и пакет с овсяным печеньем и баранками, какой возложил на стол. Затем, чуть покумекав, я налил чай и себе под блещущий и ликующий взор бабки. - Пей, - взговорила она, показав перстом на стакан. – И повествуй. Слова посыпались из меня, будто из мифического рога изобилия. Но в них не было кручинься или разочарования. Только смех. И смех бабки, какая временами вставляла свои комментарии, нехай и не абсолютно подходящие к тары-бары-раста-бару. Я оскалялся, повествовал ей об Оле и её причудах, ладил глоток чая и хрустел сушкой, после чего вновь возвращался к волнующей меня теме. Мы просидели больно длительно, дербалызнули несколько кружек и съели почитай все баранки. Но я вдруг осознал, что в моей груди вяще дудки тревог и тугого комка воспалённых нервов, грозящихся вырваться наружу. Только безмятежность и лёгкая изнеможение. - Вы чего это чаи гоняете настолько безвременно?– удивилась мама, входя в квартиру и таща в десницах пакеты с провиантами. - Сейчас кушать будем. - Я кумекал, ты с Олькой в кино идёшь, - усмехнулся батька, забирая у мамы пакеты и причисляя их на кухню. - Не вышло, - улыбнулся я. - Иногда чай попить пользительнее. - Ага, - хмыкнул батька, вновь разворачивая газету, однако мама была начеку. - Хоть один-одинехонек ужин без газет!– взорвалась она, вынудив меня поморщиться от вопля. Я минорно посмотрел в кружку с охладившимся чаем и осмыслил, что привычная бытие медлительно возвращается, будто и мысли, мучавшие меня прежде. Но у бабки были свои мысли. - Ставь чай, - велела она, а я удивился, как окреп её голос. Удивилась и мама, зайдясь с половником в десницах, и батька, ради этого отнесший газету. Я легко улыбнулся и кивнул. - Ставь чай, мам. По-настоящему. С печеньем и пирожными. Пожалуйста. - Глупость какая-то, - апатично испробовала возмутиться она, однако сникла, когда баба повторила боготворимую фразу. - Ладно, ладно. Вить, поддержишь? - Помогу, безусловно, - кивнул батька и, восстав со стула, прикоснулся к плечу мамы. Та малодушно улыбнулась и покачала головой. - Что ладить? - Достань торт из пакета и порежь его. Какой чай без тортика-то?– взговорила она. Теперь мы сидели все вкупе, выпивали горячий чай, ели торт и болтали обо всём на свете. Мама рассказала о новенькой, какая не даёт жизни всему отделу, а впоследствии посмеялась, когда батька припомнил розыгрыш старосты в институте, какая вела себя похожим образом. Мама обещалась его способ взять на заметку. Я рассказал про Олю и посмеялся над батею, наименовавшим меня плаксивым романтиком. Но больше всех оскалялась баба, какая давненько дербалызнула собственный чай и сейчас взирала на нас с добросердечным глянцем в буркалах. Когда я покинул родительский дом и обзавёлся своей фамилией, то в первую очередность ввел одно правило. Если кому-то минорно и ему охота поговорить, то за столом собирается вся дом. Затем заваривается чай, а на стол выкладывается печенье, конфеты, сушки и пирожные. За этим столом дудки места для мобильных телефонов, газет и книжек. Зато жрать пункт тары-бары-раста-барам, сочувствию и поддержке, о чём беспрерывно пробовала взговорить баба своей боготворимой фразой. Важно помнить одну предмет. Порой то, что будто нам глупостью и маразмом, может очутиться взаправдашней мудростью, способной нам поддержать.