Налёт

Дверь распахнулась и в помещение ввалились трое дядек. Один-одинехонек из них направился к окошку кассы, другой встал в фокусе горницы, а третий заложил дверь, просунув ножку стула в ручки.
— Дамы и господа, ша!— доложил начальный, — Я не стану брехать, шо никто не потерпит, однако если будет негромко, то может очутиться, шо я зря болел за ваше здоровье. С иного бока, на дверях стоит вооружённый Йося, а напрямик возле с вами стоит вооружённый Додик, шо уже кое-шо за тишину, будто вы кумекаете?

Он нагнулся к окошку и с усмешкой поинтересовался:
— Владею до вас два спроса — будто кличут таковскую милую барышню и содержите десницы настолько, шобы я их видал даже захлопнутыми буркалами. Я — Беня, если вы не вдруг не знаете. Однако если вы таки вдруг не знаете, то это револьвер, шо уже кое-шо за меня, будто вы кумекаете?
— Я дико извиняюсь, Беня, — подал голос дядька поветше. — Однако цаца приехала из Житомира и больно даже может не знать за Беню. Я абсолютно не удивлюсь, если цаца не знает даже за револьвер.

Девушка-кассир возмущенно фыркнула, с треском возложила трубку, восстала и откинула назад каштановые волосы, закрывавшие лик.
— Знаете шо, знаменитый на тяни город Беня?Вы настолько размахиваете своим пистолетом, будто будто он ваша единая гордость. Если хочите знать, меня кличут Ляля.
— Цацу кличут Ляля, — закатила бельма пожилая дама. — Тикай-ховайся, Житомир на тропе войны.

Беня сощурил левый глаз, оценивая красу барышни, и безмятежно осведомился:
— Ляля, зачем вы говорите жестоких слов, Ляля?Я шёл сюдой и кумекал за кассу. Ныне я стою в кассе и кумекаю за вас. А времена тем временем исходит на пшик и гроши до сих пор не перебежали из вашей симпатичной конторки в наши вооруженные до зубов десницы. Изреките, Ляля, вы кумекаете, шо настолько надлежит быть?Или вам капельку будто, шо я таки сбился с курса?
— Изреките, Беня, это шо, налёт?— возбуждённо поинтересовался дядька помладше. — Настолько верно, нам пора валяться негромко и ладить внешность, шо мы вас в упор не видаем. И мы хочим вас засвидетельствовать со адовой насильно, шо даже самого крохотного звука в ваш глубокоуважаемый адрес...
— Жора, замолчите собственный пасть!— дёрнул того за проток дядька поветше. — Беня вкалывает!Шо вы буркочите ему под горячую десницу?! Ляжьте уже на пустотел. Где вы командируй ложиться, шлимазл в жилетке?Там глубокоуважаемый Беня может, не дай господь, сквозь вас споткнуться на всяком шагу.

— Знаешь, Беня, — галантно заприметил Йося. — Я внимал твоих заключительных слов и задумался.
— За какой дисциплина ты задумался, Йося?— осведомился Беня.
— Я задумался за курс валют, — откликнулся тот. — Ты будешь заливаться, однако я начинаю владеть за него сомнений.
— Нашёл времена, малохольный!— хмыкнул Додик. — Вручай вначале выбросим валют, а впоследствии начнём кумекать за ихние курсы.
— А вот таки дудки, Додик, — помотал головой Йося. — Кумекать надобно собственно сию минуту. Потому шо если валюта пойдёт кратким курсом на выход, то мне, с тяжеленными мешками, придётся всю стезю переминаться сквозь этого поца на полу. Настолько я выговорю тебе, Додик, шо меня это легко веселит.
— Господи мой, Йося, кончай уже быть крохотным мальчишкой твоей глубокоуважаемой мамочки, — пожал плечами Додик. — Ходи напрямик по этому поцу. Я еще не слышал хоть за одного человека, какого бы расплюснули гроши.

— Жора, скоренько ползите сюдой до меня, выпустите стезю людам, — моментально осмыслил ситуацию дядька поветше. — Им же драть тяжестей!Шо вы там развалились в фокусе помещения, будто провинциальная доярка на городском пляжу?Мадам, и вы тоже ляжьте уже, сколько можно задерживать людей?Им таки надобно вкалывать.
— Вы всерьез владеете кумекать, шо я ляжу на нечистый пустотел в новоиспеченной шубе?— вскликнула пожилая дама, яростно жестикулируя. — Шоб вы лопнули, будто вы говорите глупостей!Возлежите уже, где валяетесь, и молчите, будто фаршированная рыба. Настолько вы хоть кое-как будете выглядеть людом.
— А шо вы с меня хочите?! Беня взговорил, шо это ограбление, — взялся легко защищаться тот. — Где вы видали, шобы одни порядочные люд стояли, когда иные глубокоуважаемые люд грабят кассу?!
— Беня, паршивец, шоб ты лопнул!— дама перебросила возмущенный взор на Беню. — Ты настолько взговорил?Ага будто у тебя язык обернулся в том самом роте, каким ты всякую субботу уминаешь мой бульон с кнейделах?Можешь сколько угодно грязнить свою репутацию этими делами, однако не смей грязнить мою шубу!Дайте мне пополнить книжку, а когда я смотаюсь, хоть обваляйтесь на этом зловонном полу всем гамбузом.

— Йося, зачем ты набрал в пасть воды, Йося?— осведомился Беня. — Или ты собираешься, наконец, шо-то ладить?У меня уже дырка в котелке сквозь этот хай.
— Мама, зачем вы сюдой опамятовались?— осведомился Йося у пожилой дамы. — Я сто один болтал вам хранить гроши дома!Или закупите себе шо-нибудь, мама.
— Йося, шоб ты лопнул!Будто я могу содержать таковские гроши дома, когда я там абсолютно одна?! Твой папа постановил уже три года прохлаждаться на могильник, лишь бы ничего не ладить, настолько ты алкаешь, шобы я тряслась от трепета с этими деньгами под матрацом?! Я таки взяла шубу. А сдачу я принесла на книжку. Йося, этот паршивец Додик, шоб он лопнул, какает тебе в мозги. Он не владеет почтения до матери, настолько не смей с него заниматься, ты меня слышишь?!
— Мама, из-за вас тяни город с меня смеётся, мама!— вздохнул Йося. — Вы всякий один тащите денег до очередной сберкассы, я всякий один приношу их вам взад. Моя пай ладит шикарный виток, мама, однако денег сквозь это вяще не становится. Ваш гений, мама, растоптал в пыль все законы экономики. Вручайте один-одинехонек один сделаем навыворот — вначале я ограблю кассу, а уже впоследствии вы пополните книжку. Шо вам — жалостно испробовать?А вдруг это таки ага доходно?

— Значит настолько, — Беня засунул револьвер за кушак. — Всем ша!Жора, ползите ага стенки и нехай мадам приляжет на вас. Йося, не хами маме. Додик, тащи мешки. Ляля, отвори сейф. Этот гоп-водевиль начинает ладить мне нервы. И впоследствии, уже почитай обед. Я алкаю тут скоренько закруглиться и повести Лялю в шашлычную.

— В шашлычную?— хмыкнула пожилая дама. — Беня, шоб ты лопнул, или ты постановил, шо Херсон — это иная Вселенная и гастроль будет бессмертной?!
— В шашлычную?— взвизгнула Ляля, колдуя над сейфом. — Господи мой, Беня, я не знаю, за шо вы подобный знаменитый, однако вас еще причёсывать и причёсывать. До шашлычной можете водить этих ваших актрисок. Я не пойду с вами до шашлычной, настолько себе и осведомьте. Ввечеру вы поведете меня до ресторана. Впоследствии танцы, катание на ладье, гулянка под луной и ювелирный блуд. Настолько это делалось в Житомире, или вы чем-то аховее, Беня?

Дверца сейфа щелкнула.
— Готово!— доложила барышня. — Выгребайте скорее, мальчуганы.

Когда налётчики с добычей покинули помещение сберкассы, пожилая дама пристала к окошку и поглядела на барышню, болтая головой.
— Вы таки шустрая цаца, Ляля, — взговорила она. — Однако под вашими бигудями запрятывается недюжинный гузно. Я таки не буду пополнять книжку. Я даже отдам шубу возвратно. Вы меня разумеете, шустрая цаца Ляля?Потому шо когда рыжая Соня вернётся с херсонских гастролей, у Бени будет белый внешность, у вас — кадухес на полморды, а мой шлимазл Йося на времена останется без работы. Настолько кто ему займёт немножко денег, кроме кровный мамы?

— И откуда таки на нас свалилась эта цаца, Жора?— осведомился дядька поветше. — Цацу прислали аж из Житомира, — откликнулся дядька помладше, — Ныне цаца круглыми днями названивает возвратно в собственный великий Житомир, шобы поплакать за бытие в нашем захолустье. — Шо вы говорите?— дядька поветше дёрнул подбородком, — Я век ратифицировал, шо телефон в сберкассе должен владеть выход всего на милицию. Зачем три круглых клиента должны дожидаться вот уже круглое утро, доколе цаца наговорится и помешается встретить гроши на книжку?Я всецело поддерживаю эту пожилую даму! — Миша, я таки не больно разумею эту вашу махинацию с дробями, однако беспробудно чту целостность вашего воззрения, — кивнул дядька помладше. — Внимайте меня безвозбранным ухом, столичная цаца!— возмущалась тем временем пожилая дама. — У меня вяще девал, чем у вас пустоты под бигудями. Бросьте в покое варнякать по телефону, возьмитесь обслуживать народонаселение!Мы выдохлись внимать за ваши мансы и хочим пополнить книжки. Дверь распахнулась и в помещение ввалились трое дядек. Один-одинехонек из них направился к окошку кассы, другой встал в фокусе горницы, а третий заложил дверь, просунув ножку стула в ручки. — Дамы и господа, ша!— доложил начальный, — Я не стану брехать, шо никто не потерпит, однако если будет негромко, то может очутиться, шо я зря болел за ваше здоровье. С иного бока, на дверях стоит вооружённый Йося, а напрямик возле с вами стоит вооружённый Додик, шо уже кое-шо за тишину, будто вы кумекаете? Он нагнулся к окошку и с усмешкой поинтересовался: — Владею до вас два спроса — будто кличут таковскую милую барышню и содержите десницы настолько, шобы я их видал даже захлопнутыми буркалами. Я — Беня, если вы не вдруг не знаете. Однако если вы таки вдруг не знаете, то это револьвер, шо уже кое-шо за меня, будто вы кумекаете? — Я дико извиняюсь, Беня, — подал голос дядька поветше. — Однако цаца приехала из Житомира и больно даже может не знать за Беню. Я абсолютно не удивлюсь, если цаца не знает даже за револьвер. Девушка-кассир возмущенно фыркнула, с треском возложила трубку, восстала и откинула назад каштановые волосы, закрывавшие лик. — Знаете шо, знаменитый на тяни город Беня?Вы настолько размахиваете своим пистолетом, будто будто он ваша единая гордость. Если хочите знать, меня кличут Ляля. — Цацу кличут Ляля, — закатила бельма пожилая дама. — Тикай-ховайся, Житомир на тропе войны. Беня сощурил левый глаз, оценивая красу барышни, и безмятежно осведомился: — Ляля, зачем вы говорите жестоких слов, Ляля?Я шёл сюдой и кумекал за кассу. Ныне я стою в кассе и кумекаю за вас. А времена тем временем исходит на пшик и гроши до сих пор не перебежали из вашей симпатичной конторки в наши вооруженные до зубов десницы. Изреките, Ляля, вы кумекаете, шо настолько надлежит быть?Или вам капельку будто, шо я таки сбился с курса? — Изреките, Беня, это шо, налёт?— возбуждённо поинтересовался дядька помладше. — Настолько верно, нам пора валяться негромко и ладить внешность, шо мы вас в упор не видаем. И мы хочим вас засвидетельствовать со адовой насильно, шо даже самого крохотного звука в ваш глубокоуважаемый адрес. — Жора, замолчите собственный пасть!— дёрнул того за проток дядька поветше. — Беня вкалывает!Шо вы буркочите ему под горячую десницу?! Ляжьте уже на пустотел. Где вы командируй ложиться, шлимазл в жилетке?Там глубокоуважаемый Беня может, не дай господь, сквозь вас споткнуться на всяком шагу. — Знаешь, Беня, — галантно заприметил Йося. — Я внимал твоих заключительных слов и задумался. — За какой дисциплина ты задумался, Йося?— осведомился Беня. — Я задумался за курс валют, — откликнулся тот. — Ты будешь заливаться, однако я начинаю владеть за него сомнений. — Нашёл времена, малохольный!— хмыкнул Додик. — Вручай вначале выбросим валют, а впоследствии начнём кумекать за ихние курсы. — А вот таки дудки, Додик, — помотал головой Йося. — Кумекать надобно собственно сию минуту. Потому шо если валюта пойдёт кратким курсом на выход, то мне, с тяжеленными мешками, придётся всю стезю переминаться сквозь этого поца на полу. Настолько я выговорю тебе, Додик, шо меня это легко веселит. — Господи мой, Йося, кончай уже быть крохотным мальчишкой твоей глубокоуважаемой мамочки, — пожал плечами Додик. — Ходи напрямик по этому поцу. Я еще не слышал хоть за одного человека, какого бы расплюснули гроши. — Жора, скоренько ползите сюдой до меня, выпустите стезю людам, — моментально осмыслил ситуацию дядька поветше. — Им же драть тяжестей!Шо вы там развалились в фокусе помещения, будто провинциальная доярка на городском пляжу?Мадам, и вы тоже ляжьте уже, сколько можно задерживать людей?Им таки надобно вкалывать. — Вы всерьез владеете кумекать, шо я ляжу на нечистый пустотел в новоиспеченной шубе?— вскликнула пожилая дама, яростно жестикулируя. — Шоб вы лопнули, будто вы говорите глупостей!Возлежите уже, где валяетесь, и молчите, будто фаршированная рыба. Настолько вы хоть кое-как будете выглядеть людом. — А шо вы с меня хочите?! Беня взговорил, шо это ограбление, — взялся легко защищаться тот. — Где вы видали, шобы одни порядочные люд стояли, когда иные глубокоуважаемые люд грабят кассу?! — Беня, паршивец, шоб ты лопнул!— дама перебросила возмущенный взор на Беню. — Ты настолько взговорил?Ага будто у тебя язык обернулся в том самом роте, каким ты всякую субботу уминаешь мой бульон с кнейделах?Можешь сколько угодно грязнить свою репутацию этими делами, однако не смей грязнить мою шубу!Дайте мне пополнить книжку, а когда я смотаюсь, хоть обваляйтесь на этом зловонном полу всем гамбузом. — Йося, зачем ты набрал в пасть воды, Йося?— осведомился Беня. — Или ты собираешься, наконец, шо-то ладить?У меня уже дырка в котелке сквозь этот хай. — Мама, зачем вы сюдой опамятовались?— осведомился Йося у пожилой дамы. — Я сто один болтал вам хранить гроши дома!Или закупите себе шо-нибудь, мама. — Йося, шоб ты лопнул!Будто я могу содержать таковские гроши дома, когда я там абсолютно одна?! Твой папа постановил уже три года прохлаждаться на могильник, лишь бы ничего не ладить, настолько ты алкаешь, шобы я тряслась от трепета с этими деньгами под матрацом?! Я таки взяла шубу. А сдачу я принесла на книжку. Йося, этот паршивец Додик, шоб он лопнул, какает тебе в мозги. Он не владеет почтения до матери, настолько не смей с него заниматься, ты меня слышишь?! — Мама, из-за вас тяни город с меня смеётся, мама!— вздохнул Йося. — Вы всякий один тащите денег до очередной сберкассы, я всякий один приношу их вам взад. Моя пай ладит шикарный виток, мама, однако денег сквозь это вяще не становится. Ваш гений, мама, растоптал в пыль все законы экономики. Вручайте один-одинехонек один сделаем навыворот — вначале я ограблю кассу, а уже впоследствии вы пополните книжку. Шо вам — жалостно испробовать?А вдруг это таки ага доходно? — Значит настолько, — Беня засунул револьвер за кушак. — Всем ша!Жора, ползите ага стенки и нехай мадам приляжет на вас. Йося, не хами маме. Додик, тащи мешки. Ляля, отвори сейф. Этот гоп-водевиль начинает ладить мне нервы. И впоследствии, уже почитай обед. Я алкаю тут скоренько закруглиться и повести Лялю в шашлычную. — В шашлычную?— хмыкнула пожилая дама. — Беня, шоб ты лопнул, или ты постановил, шо Херсон — это иная Вселенная и гастроль будет бессмертной?! — В шашлычную?— взвизгнула Ляля, колдуя над сейфом. — Господи мой, Беня, я не знаю, за шо вы подобный знаменитый, однако вас еще причёсывать и причёсывать. До шашлычной можете водить этих ваших актрисок. Я не пойду с вами до шашлычной, настолько себе и осведомьте. Ввечеру вы поведете меня до ресторана. Впоследствии танцы, катание на ладье, гулянка под луной и ювелирный блуд. Настолько это делалось в Житомире, или вы чем-то аховее, Беня? Дверца сейфа щелкнула. — Готово!— доложила барышня. — Выгребайте скорее, мальчуганы. Когда налётчики с добычей покинули помещение сберкассы, пожилая дама пристала к окошку и поглядела на барышню, болтая головой. — Вы таки шустрая цаца, Ляля, — взговорила она. — Однако под вашими бигудями запрятывается недюжинный гузно. Я таки не буду пополнять книжку. Я даже отдам шубу возвратно. Вы меня разумеете, шустрая цаца Ляля?Потому шо когда рыжая Соня вернётся с херсонских гастролей, у Бени будет белый внешность, у вас — кадухес на полморды, а мой шлимазл Йося на времена останется без работы. Настолько кто ему займёт немножко денег, кроме кровный мамы?