Гомосек Николай и утренняя гимнастика

У нас в селе народ безыскусный и суровый. Тут особо не заморачиваются по предлогу всяких там этих ваших толерантностей. Говно тут величают говном, пидорасов пидорасами, а бл#дей бл#дьми. Слов "какашки", "геи" и "светские львицы" тут никто не прилагает, а если и прилагает, то в таковом контексте, что залпом ясно, что были в виду собственно говно, пидарасы и бл#ди, и никак иначе.

На окраине засела жительствовал всегдашний подобный дед. Классический селянин. Содержал хозяйство, кота и бабу, боготворил брякнуть, в всеобщем, всё будто тут у людей встречено.
Детвора давненько разъехались по городам, навещали жидко, однако регулярно. Вот всего меньшая дочь, выйдя замуж за обитателя цивилизованной столицы советской тогда ещё отчизны, а ныне уже соседней братской стороны, не ездила уже лет семь. А внуков дед больно боготворил и беспрерывно сокрушался, что там уже внучек вымахал, а повидаться всё никак.

Одним великолепным летним поутру, когда уже откричали петухи, а селяне колупались у себя на участках, к хате деда пристали два молодых человека с рюкзаками. Туристы субъекта.

- Дедушка Гриша!Встречай гостей!- весело окрикнул деда один-одинехонек турист.

- Колька?Колька!- радостно заорал тот и вывернул обниматься. Из хаты вылетела баба, подключилась к торжеству, а впоследствии побежала накрывать нехитрый стол для дорогих гостей. Дед же усадил пацанов на лавку, ага взялся расспрашивать про бытие.

- Знакомься, дедушка, это Кирилл, мой парень, ныне у нас уже иной год, будто мы вкупе. - залпом и без обиняков постановил расставить все точки над "і" Николай...

До деда резон фразы не дошёл. Будучи белорусскоязычным, он временами путал значения русских слов, оттого "мой парень" он, верно, встретил будто "мой напарник", а что вкупе, настолько это удобопонятно - горницу на двоих снимают попросту, что тут такого-то.

- И чэм планируяце занимацца, якия у вас дальнейшыя пярспякцивы?- осведомился он, неприкрыто владея в виду карьерный рост и решение жилищных проблем.

- Доколе вояжируем. Присматриваем себе летнее гнёздышко для отпуска. Истина тут великолепно, милый?- отозвался Николай, изнеженно глядя на Кирилла.

- Ага. Тут попросту потрясающие места и естество. - откликнулся тот и смачным засосом облобызал свою половинку...

Селяне во всей деревне разом подняли головы. Со сторонки дедовой хаты раздался вначале вопль озверевшего деда, впоследствии сиреной партикулярной обороны завыла баба. Народ, разумея, что происходит что-то занимательное, разом вывернул на улицу, где им предстала полотно, достойная быть запечатлённой в стихах, прозе и скульптуре с живописью:

- А-А-А-А-А!!!ЕИБУТТВАЮМАЦЬ!!!ЗАБ'Ю, КУРВА!!!ЗАИЕЯБУ НАхуй ПИДАРАСЫ БЛЕАЯДЗЬ!!!- орал наш дед, несясь с вилами наперевес за стремительно улепётывающими "туристами". Осмыслив сквозь несколько секунд, что в свои семьдесят с хвостиком шансов достигнуть боготворимого внука с дружком у него дудки, дед прикинулся Чингачгуком и со всей глупи и злости(а и того, и иного у него, по удобопонятным причинам, взялось больно дохрена)метнул вилы вдогонку драпающим. Те, неслышно из-за бабиного воя просвистев, вкололись аккурат в сраку Кириллу.

К дуэту бабы и деда прибавился дуэт внука с полюбовником. Один-одинехонек выл от валяйся и трепета, а иной что-то про "помогите, убивают". Народ же, заинтересованно следя за происходящим, ввязываться ни разу не собирался. К всеобщему разочарованию очутилось, что вилы - нихрена не гарпун, оттого его острия сквозь пару секунд покинули гомосячью жопу, что позволило продолжить забег. Дед же, на ходу подхватив метательное оружие, останавливаться неприкрыто не собирался. Осознав это, молодые люд от ужаса изыскали внутренние резервы подобный мощности, что буквально за секунды повысили отрыв до безнадёжного и, взводя клубы пыли, с воем и топотом растворились в великолепном сельском виде...

- Не бяры ага галавы, сябра!Магло і горш быць. Пойдзём лепш, ды лупцанём па шклянцы-другой. - неладно пробовали угомонить деда дружки и соседи, однако дед невидящими влажными буркалами взирал в пустоту, его десницы вздрагивали, а возле, обдолбавшись курвалолом и облапив кота, тихонько подвывала в плат баба.

Отошёл дед всего на вторые сутки, позволил себя накачать, однако даже косой он длительно и минорно покачивал головой, тихонько проговаривая все знаменитые ему матерные и не больно ругательства...

А внук вяще не приехал, даже на похороны. Пидарас, что с него взять...